Я был Стигом. Глава 2. Жажда скорости

Перевод книги «Человек в белом костюме: Стиг, Ле-Ман, Фаст Лейн и я» Бена Коллинса

Я летел по трассе под рёв двигателя. Из чёрного облака у меня над головой хлестал резкий дождь. При приближении к следующему повороту я проверил зеркала, чтобы найти соперников; в поле зрения их видно не было. Моей целью были максимальная скорость и превосходство, любой ценой. Я нажал на тормоз в самый последний момент и придерживался необходимых оборотов при каждом понижении передачи. Чувствовалось, как шасси свободно прокручивается в попытке получить достаточное сцепление, чтобы справиться с силой торможения.

Движение на высокой скорости обострило чувства, притупило реальность, усилило восприятие, ускорило ум, замедлило время, переместив всю мою сущность в другой мир – в то место, где я хотел бы жить.

Я снизился до третьей передачи, оставив ровно столько времени, сколько было необходимо, чтобы вписаться в следующий правый поворот. Отпустив тормоза, я взлетел в воздух, совершив посадку на тротуар. Пришлось использовать всю силу, чтобы до упора вывернуть руль в противоположную сторону, прежде чем я врезался в забор. Скольжение продолжилось, всё больше приближая меня к ограждению. Я бросил всё, отпустил газ и стал надеяться на лучшее. Незначительное трение с промокшей поверхностью, наконец, снизило скорость на несколько критических км/ч, скольжение сбалансировалось и автомобиль поехал прямо по трассе. Я поправил руль и снова ударил по педали газа. Я чувствовал себя непобедимым.

Следующий поворот пересекал крутой холм, из-за чего создавался большой неудобный подъём. Сложный в ясный день, с мокрой поверхностью и существенно уменьшенным сцеплением и тормозной силой, этот поворот становился практически невозможным для преодоления на такой скорости.

Я протянул свой огромный резиновый сапог к педали тормоза, зацепил стенку и задержался на наносекунду дольше, в результате чего задние колеса «замкнулись». Автомобиль начал скользить в идеальном, но совершенно неконтролируемом дрифте в сторону леса.

Я заметил прутья колючей проволоки, протянутые между деревьями. Уничтожение машины повлечёт тяжёлые последствия. Восемьдесят километров в час на мокрой траве по направлению к лезвиям и древесине стали моей неизбежной реальностью. По моему организму прошел взрыв сырого адреналина. Время замедлилось.

В доли секунды я принял решение спасать свою шкуру. Я отклонился и выпрыгнул. Одетый в три куртки Barbour и сапоги моей матери Hunter Wellington, я катился по траве, направляя ускорение к дружелюбно выглядящей сосне.

Тем временем, единственный All Terrain Cycle у нас на ферме с шумом врезался в большую березу, будто при быстрой перемотке, и был нарезан мелкими кусочками колючей проволокой.

Мое тело прокатилось по грязной траве и остановилось в зарослях крапивы под сосной. Я лежал на спине, чувствуя корни деревьев, упирающиеся в мои плечи, и жадно вдыхал воздух, чтобы наполнить легкие. Я взглянул вниз, и увидел три пары носков, разорванные и свисающие с моих пальцев. Это был единственный способ впихнуть мои десятилетние ноги в резиновые сапоги так, чтобы они сидели плотно. Самих сапог, трусливо скрывшихся, нигде видно не было.

Я чувствовал радость выживания и понимал абсурдность моей ситуации. Я был один, потерпевший крушение на окраине отдаленного поля в углу крошечного острова на планете размером с пылинку в безграничных просторах Вселенной. Я расхохотался.

Протерев глаза от грязи, я заковылял к трёхколесному мотоциклу, чтобы сделать беглый осмотр. Кузов был разломан вокруг колёсных арок, пластиковый спидометр разбит, а сиденье из пены, на котором я сидел несколько минут назад, порезано на куски колючей проволокой. И это выглядело реально круто. Я понимал, что папа убьёт меня. Хотя моё пристрастие к скорости, прежде всего, было его виной.

Мой отец увлекался автомобилями дольше, чем кто-либо ещё из моих знакомых. Он преданно смотрел гонки Формула-1 по телевизору, каждый раз засыпая на конечных кругах. Это стало стимулом найти что-то более интересное, чем просто смотреть, как кучка автомобилей наматывает круги по трассе. И это «что-то», естественно, приняло форму картинга в стиле Lotus F1. Лишь спустя восемнадцать лет я понял связь.

Азарт от вождения и риска укоренился во мне с самого раннего возраста. Ни одна из поездок в автомобиле моего отца не была похожа на другую, но все они, как правило, начинались с какого-либо трюка и заканчивались запредельной скоростью.

Когда мне было четыре года, отец был восходящей звездой в транспортной компании. У него был дар быстро оценить сделку и провернуть её. Мы все поднялись на борт нашего Rover SD1 и направились в дом его босса на обед. Это был крутой хэтчбек в форме куска сыра с оттенком Ferrari Daytona.

Отец был одет в жёлто-коричневый костюм с нелепыми лацканами, которые были в моде в семидесятые. Его безразличие к цветам всегда гарантировало что-то особенное, и сегодняшний наряд не был исключением: психоделический галстук с узором а-ля индийский огурец и ярко-жёлтая рубашка, пропитанная Old Spice.

Он вышел из рабочего класса и вырос в суровой обстановке. Когда он получил место в местной средней школе, его матери пришлось на многое пойти, чтобы позволить себе купить форму. Бабушку не устраивало всякое дерьмо. Когда дело дошло до расставания с её кровными деньгами, она купила школьную форму, которая ей больше всего понравилась, из нескольких учебных заведений. Кроме того, в которое поступал мой отец. Спортивная кепка из одной школы и пиджак с галстуком из двух других сделали первые дни в колледже неизбежно кровавыми, но со временем он так и не утерял свой уникальный стиль одежды.

Моя мать собрала волосы в шиньон и нарядилась в жемчужные серьги, элегантное золотое ожерелье и блузку с оборками. Просто сказочно. Я же сидел на заднем сиденье с причёской «под горшок», в синих плисовых брюках и таком же пиджаке. Круче только яйца.

Когда мой старик увидел нас в этих воскресных нарядах, ему в голову пришла идея. Он посмотрел на меня в зеркало заднего вида с понимающей улыбкой.
– Держись, Бен.
Я знал, что это значит.

Дорога к дому, в котором я вырос, составляла в длину чуть более четверти мили и встречалась с главной дорогой на Т-образном перекрёстке. Идеальная полоса для дрэга.

Папа выжал сцепление и сорвался с места, оставив две густых чёрных полосы на нашем пути. Когда перегрузка от ускорения уменьшилась, я наклонился вперед, чтобы получить хороший обзор. Рёв двигателя и визг шин заглушили все возражения моей матери. Она ударила его сумкой, но отца невозможно было остановить.

По бокам мелькали изгороди. Я приветствовал каждое переключение передачи, пока в поле зрения не появился тот Т-образный перекресток. Всё затихло.

Не нужно было быть экспертом вождения, чтобы мой четырёхлетний мозг понял, что у автомобиля не было ни единого шанса остановиться на повороте вовремя при обычных обстоятельствах. Мама тоже пришла к этому выводу. Она отказалась от избиения папы сумкой и запищала «Бляаааааааааа…»

Мою мать непросто было заставить закричать. Когда ей было четыре года, она жила в Саттоне, который находился на линии немецких бомбардировок во время Второй мировой войны. Три дома, в которых она жила, были полностью уничтожены. По чистой случайности, её семья каждый раз находилась в другом месте. Однажды летним днём, когда она играла в саду, её мать закричала, приказывая войти в дом. Прежде, чем та успела пошевелиться, низко пролетающие самолеты обстреляли сад и две полосы от пуль взорвались по бокам от нее. Потом она работала в горячих точках на ближнем востоке и по всему миру в качестве медсестры Королевского Флота. Она всегда держала себя в руках, однако вождение отца каждый раз пугало её до усрачки.

Отец держал ногу на педали газа до последнего момента. Ров на противоположной стороне перекрёстка был всего в нескольких метрах. Нас кинуло вперёд, когда папа жёстко дёрнул ручной тормоз и развернул Rover боком, скользя по асфальту.

Автомобиль ехал в дрифте прямо к краю канавы, и мой живот перевернулся из-за неприятной перспективы съехать в неё.

Путём тонких расчётов, или по воле удачи, мы только слегка задели обочину и выпрямились. Катастрофа была предотвращена. Мама вытащила ожерелье из-за лопаток, и мы поехали дальше нервно хихикая.

Раньше я никогда не слышал, чтобы моя мать молилась, так что я отнёсся к этому «Бляаааааааааа» с большим почтением. Спустя двадцать пять минут поездки мы прибыли к месту назначения. Мама поправила мою рубашку и галстук, и мы подошли к входной двери. Мы поприветствовали босса, его жену и дочь.
– Бен, это Стефани.
– Бляаааааааааа Стефани, – ответил я.
Можно было услышать, как пердит мышь. После недолгой беседы, родители немного остыли и мне разрешили поесть сарделек и торта.

Отец сохранил свою работу в компании, несмотря на невоспитанного отпрыска, и нас снова пригласили на важное мероприятие в следующем году. Компания меняла свой автопарк и заменяла его современными автомобилями. Я знал, что мой отец был очень разочарован из-за того, что не попал в очередь за новыми Jaguar XJS, вроде того, который босс заказал для себя.

Мы погрузились в Rover под аккомпанемент любимой папиной мелодии для вождения, звонких гитарных риффов из фильма «Хороший, Плохой, Злой».

Я был основательно проинструктирован насчёт того, что в этот раз лучше избежать «молитвы». А отец снова завёлся из-за ситуации с Jaguar. Мама велела ему заткнуться.

Я мало разговаривал, когда был ребёнком, и они, вероятно, думали, что я и не слушал. Я чувствовал себя отстранённым от абсурдности повседневной жизни и тупо разглядывал размытый поток зеленых и желтых пятен за окном, представляя, что лечу на такой низкой высоте в истребителе. Втайне от всех, я участвовал в учебном полёте.

Мы прибыли на вечеринку надлежащим образом и поприветствовали всех, ни разу не использовав слово из тринадцати букв. Приём уже шёл полным ходом, кучка бизнесменов толпилась, налаживая контакты и пробивая себе путь в корпоративной пищевой цепочке. Мой старик был разговорчив как никогда, развлекая группу молодых менеджеров смесью шуток и откровенных разговоров, сопровождающихся энергичными жестами и хриплым смехом. Смех отца был заразным. Его глаза расширялись, и рот расплывался в очаровательной улыбке, в олицетворении его joie de vivre.

Я слонялся вокруг стола с едой, как бомба замедленного действия в ожидания взрыва. К этому возрасту я уже был запрограммирован идеей, что мир населён хорошими парнями и плохими парнями. Так что в этой комнате, полной светских бесед и взрослых, я решил освободиться от моей застенчивости и понести правосудие.

Босс проходил мимо, когда я поймал его взгляд. Он почувствовал, что нужно остановиться и изобразить интерес.
– Как школа… мм… Бен? – спросил он.
– Почему моему папе не могут дать Jaguar? – ответил я.
Он издал ещё какой-то шум своими словами, который не произвёл на меня особого впечатления, так что я ударил его ногой прямо в пах.

Маленький мальчик идеально подходит для таких атак. Мне не хватало силы удара, но это более чем компенсировалось точностью за счёт того, что цель находилась на уровне глаз.

Судя по тому, как согнулись ноги босса, и он сложился пополам, я хорошо ударил по колокольчику на его аттракционе High Striker. По телу прошла вторая волна боли, слёзы навернулись на глазах, и он упал на колени, пытаясь восстановить дыхание. Что-то в брюках с клёшем на растянутых по восточному ковру ногах босса придавало ему абсолютно абсурдный вид. Вся толпа разразилась смехом. Босс был популярен в офисе, как Дэвид Брент.

Важность того, что нужно быть правдивым и стоять за себя были привиты мне родителями, я всего лишь по-своему интерпретировал эти принципы. Отец заслуживал этот автомобиль и босс выглядел троллем из-под моста, считая иначе. С тех пор во мне укоренился синдром Туррета. Не могу сказать, что это от этого моя жизнь стала легче, но мне нравилось побить некоторых людей по яйцам.

Тогда отец так и не получил Jaguar, но он заработал на него позже. Он менял автомобили так же часто, как чистил пепельницу. Ему, наверное, принадлежало около сорока штук. Как только он мог позволить себе купить автомобиль, он его покупал.

Несмотря на любовь к автомобилям, которой прониклась наша семья, моим единственным желанием было стать лётчиком-истребителем. Я мечтал о сверхзвуковой скорости и сверхчеловеческих рефлексах, чтобы с ней справиться. Я читал бесконечные отчёты о победах самолётов Jump Jet в смоделированных схватках с быстрыми, но менее маневренными американскими F-14 Tomcat. Моя спальня была закидана плакатами истребителей и книгами с подробным описанием всех мыслимых систем вооружения и их сферами применения. Я запоминал полезную нагрузку, соотношения тяги к весу и детали полета. Ботаник на все сто процентов.

Многократные рекорды в игре Star Wars Arcade убедили меня, что поступление в Королевские Военно-воздушные силы станет простой формальностью. «Забейте на процедуру проверки, ребята, этого можно сразу отправлять мочить Миги».

Мама порекомендовала перед этим на всякий случай обратиться к окулисту для проверки зрения.

Я сидел на кожаном кресле и, даже после значительного подъёма, его высоты едва хватало, чтобы увидеть экран для тестирования. Я рассматривал последовательность светящихся фигур на накрытом мониторе, и прислушивался к дыханию окулиста, сопровождающемуся стуком по клавиатуре. Его стул на колёсиках прокатился по полу, и он прошептал ряд нетерпеливых инструкций.

Тест завершился через несколько минут. Мой желудок сжался из-за приступа волнения, ведь я сделал первый шаг на пути к большой цели.
– Как я справился?
Окулист мельком взглянул в мою сторону.
– Они даже не позволяют тебе загружать бомбы, сынок. Оставь эту затею с полётами.
Если бы он только знал, насколько его драгоценная корона была близка к уничтожению, то, наверное, проявил бы чуть больше уважения. Говоря словами Хана Соло, я вышел из гиперскорости прямо в пояс астероидов. Мои надежды и мечты испарились. Я спустился на землю.

Я ненавидел, когда мне указывали, что я не мог что-то делать, но это был сильный стимул. Чем сильнее тебя отталкивают, тем сильнее ты хочешь вернуться обратно, одолеть и сокрушить. Имейте в виду, моё зрение мне не помеха.

Мама пыталась меня утешить, предлагая другие варианты карьеры — может быть, торговля лесом? Я часами сидел в своей комнате в окружении фотографий машин, на которых никогда не смогу летать.

Мой конкурентный инстинкт обнаружил еще способ выпустить эмоции. Я начал заниматься плаванием не совсем добровольно, но это было лучшее, что могло произойти.

Семья Коллинз переехала в Калифорнию, когда мне было пять лет; моего отца наняли для раскрутки фирмы перевозок. Родители отвели меня в местную секцию по плаванию. Тренером был загорелый сёрфер с выгоревшими от солнца волосами и прессом кубиками. Я дрожал на краю бассейна, наблюдая, как другие дети плавают туда-сюда, и решил, что лучше не стоит соваться в воду.

Характер отца был даже сильнее, чем его деловая хватка, и я всегда пытался избежать лишних споров.
– Прыгай, Бен, – Он выглядел не очень довольным.
– Нет, – ответил я с опаской.
Он потянулся, пытаясь схватить меня, и я пригнулся, чтобы увернуться. Мне удалось схватиться за шезлонг, который поехал вместе со мной, когда отец заарканил мои ноги и потянул к себе. Я знал, что я был в безопасности до тех пор, пока держусь за этот лежак. Отец поднял ставки. Он поднял лежак вместе со мной и бросил в бассейн. Это был глубокий край бассейна, так что у меня был выбор «плыви или тони», или как там обычно говорят.

Я был в ярости и чувствовал себя жалким, но ещё больше разозлился, когда папа посмотрел на меня сверху, с трудом сдерживая смех. Я поплыл на скорости в несколько узлов к другому концу бассейна. Не желая того, я нашёл в себе довольно быстрого пловца.

После моего турбулентного обряда посвящения, я с удовольствием посещал тренировки клуба и стал участвовать в соревнованиях. Вся семья собралась, чтобы посмотреть на первое моё появление на региональном турнире, и бабушка пожелала мне удачи.
– Иди и выиграй все свои заплывы, – сказала она мне.
К моему удивлению, я так и сделал. Побеждать было очень приятно, и это придало мне ощущение цели.

Команда по плаванию долины Охай высоко взлетела над своим региональным уровнем, и вскоре я участвовал в олимпийских соревнованиях для юниоров. Наш тренер записывал программу тренировок на доске при наших ежедневных занятиях, и меня научили никогда не читать слишком далеко вниз. Если на верхней строчке было написано «600 метров», то это было все, что имело значение, даже если следующая строка была «1000 метров по болоту с крокодилами». Сосредоточение на чём-то, кроме настоящего, только усложняет жизнь.

Правильной технике довольно сложно научиться, надо вращать руки, контролируя дугу вокруг вашего тела, для наиболее эффективного перемещения в воде. Контроль дыхания тоже играет важную роль, и положительно влияет на развитие сердечнососудистой системы. Управляемый вдох и выдох успокаивает и является важным элементом для поддержания корпуса устойчивым и быстрым.

Я был неплох, но, как правило, увлекался, пытаясь плыть слишком быстро, и начинал махать руками в воде как ветряная мельница.

Взрывной характер соревнований был всепоглощающим.

Выражение «не могу» было запрещено нашим тренером, но, независимо от того, как тяжело я тренировался и как сильно рубил воду, я чувствовал, что не в состоянии достичь истинного совершенства. Без этой цели плавание стало хобби, а не спортом. Но оно осталось неоценимым опытом в искусстве психической и физической концентрации, который очень пригодился как на автогонках, так и за их пределами.

Cледующая глава —>

Ссылки: