Я был Стигом. Глава 4. Спортлото

Перевод книги «Человек в белом костюме: Стиг, Ле-Ман, Фаст Лейн и я» Бена Коллинса

В следующем сезоне мне сопутствовал 100-процентный выигрышный успех. Я возглавлял турнирные таблицы гоночных соревнований, частенько появлялся на подиумах и по результатам сезона был одним из лидеров на Чемпионате Юниоров Vauxhall наряду с такими талантливыми пилотами и прирожденными гонщиками как Марк Хайнц и Джастин Уилсон. Марка спонсировала компания мороженого Nestlé Ice Creams, да и сам он был похож на эскимо на палочке в ореховой глазури: высокий слащавый подросток, усыпанный сотней и тысячей веснушек.

Ну, а Джастин, со скоростью метеора приближался к участию в гонках Формулы 1, каким-то образом запихивая своё двухметровое жилистое тело в гоночную мыльницу, чтобы каждые выходные показывать изумительные результаты времени гоночного круга.

Я забросил упаковку сыров и решил заняться изучением права, что занимало большую часть моего времени, свободного от гонок. По мере того как я превращался в сконцентрированного, самовлюблённого удальца, страдали мои отношения с Джорджи. В итоге она нежно дала мне от ворот поворот, а я, полностью поглощённый карьерой, отказывался признать самому себе, что моё сердце было безнадёжно разбито.

Надо признаться, моя удача на треке тоже иссякла к тому времени, и я проиграл заезд на чемпионате мистеру Хайнцу, финишируя вторым вместе с Уилсоном. Но и этого было достаточно, чтобы на отборочном туре меня заметил Пол Стьюарт, сын сэра Джеки Стьюарта. Гоночная команда Пола Стьюарта «ПС-рейсинг» была знаменита одной вещью – где бы она ни принимала участие – победой.

ПС-рейсинг набирали команду и продвигали её по гоночной лестнице под названием Формула Vauxhall Lotus. Они гоняли на толстой резине без протектора, стилизованной крылышками под Формулу 1, которая позволяла максимально увеличить пятно контакта на летном поле, а их двухлитровые движки заряжали авто проходить повороты на скорости не меньше 233 км/ч. Секси детка.

Я проходил первые испытания на Donington Park, сереньком треке в центральных графствах Англии. Череда его плавных, но быстрых поворотов приобрела мировую известность благодаря дерзким обгонам Айртона Сенны на первом круге заезда Гран При 1993 года. Я смотрел его выступление бесчисленное количество раз.

Я окинул взглядом колоритные седельные тягачи, выстроившиеся в ряд на старом брусчатом пит-лейне, и обратил внимание на бело-синюю надпись спереди — ПС-рейсинг. Команда тоже всегда наряжалась в гармонирующую с логотипом синюю форму и имела систематический подход ко всему, что делала. Механики были похожи скорее на молодых врачей, а их рабочая зона выглядела безукоризненно чисто – не хуже операционной. Готов поспорить, ни одна пылинка не слетела с моих ботинок, когда я, с лязгающим звуком, прошелся по их девственному полу.

Грэхэм, или GT, руководитель группы, был молодым парнем с настолько располагающей к себе улыбкой, что сложно было представить скрывающиеся за ней безжалостные внутренние амбиции. За маской розовощекого добряка скрывался настоящий охотник за головами, который испытывал гонщика на предмет глубоких познаний в их нелёгком деле при помощи бортовой системы регистрации данных и сложных вопросов.

«Ты обратил внимание на то, что мы сделали дополнительное отверстие в правом крыле, и благодаря этому у тебя был большой запас топлива? Сколько, по-твоему, кругов уже прошли эти колеса? Как ты думаешь, более жёсткая задняя балка защиты при переворачивании поможет тебе проходить скоростные повороты, плюс если мы уменьшим клиренс и приспособим развал к низким скоростям?»

Грэхэм пользовался бортовыми компьютерами, которые загружали информацию о машине и водителе. Данные были настолько чёткими и точными, что можно было с легкостью проанализировать каждое движение руля, тормозов и педали газа для того, чтобы выстроить идеальный стиль вождения, который в свою очередь должен был уходить глубоко в подсознание пилота.

Лотус разгонялся до 60 миль в час за 3 секунды, чем поначалу меня очень удивил. Живописные виды мелькали, стрелка тахометра зашкаливала, намекая на то, что пора бы переключиться. Но что-то переключилось у меня в голове в тот день, потому что я никогда больше так не ощущал скорость. С момента, когда ты к ней привыкаешь, ничто уже не создает ощущения быстроты.

Холмистый трек на Donington’s Craner Curves был создан явно не для слабонервных гонщиков, так как на склоне скорость увеличивалась почти в два раза. Управляя таким авто как Лотус, которого может и занести на повороте, нужно было очень внимательно смотреть в боковые зеркала, особенно на возвышенных участках, ну и вовремя справляться с корпусом, направляя его всегда немного левее из-за особенного развала колес под названием «Старая Шпилька». Когда колёса расставлены на максимальное расстояние, любая оплошность чревата серьёзными последствиями.

Я приготовился для пробега новых шин, чтобы проверить какое время я смогу установить на этот раз. GT сидел рядом, скорчившись в три погибели, положив правую руку на боковой понтон. Если бы я только смог хоть немного его удивить, то мне было бы обеспечено свободное восхождение по лестнице талантов Джеки Стюарта в Ф1. Прошла пара мгновений, и GT тепло мне улыбнулся. В конце концов, как мне показалось, я его победил. Ну, а потом он невзначай кинул мне: «Мы тут недавно смотрели, как гоняет Уилсон по U-образным поворотам. Вот он летает что надо, не то, что некоторые».

Эти слова больно меня резанули. Лучше бы он назвал меня бесноватым тюфяком…

Хрустящий зимний воздух прекрасно подходил для раскручивания движка на максимум. После первого мега скоростного поворота я вылетел на участок Craners и во весь дух помчался вперёд, бескомпромиссный и разъярённый.

Даже на самой высшей передаче обороты движка зашкаливали, я слегка притормозил и направил мою ракету немного правее, имея в запасе еще 5 миль/час. Однако машина мчалась настолько быстро, что я не заметил, как она пролетела над бордюром. Но я держался, продолжая закатывать под асфальт бордюрные насыпи. Пыль стояла столбом, но я знал, что на этом круге я был гораздо быстрее, чем кто-либо еще. Я хотел порвать их всех вместе с их показателями времени.

При заходе на очередной скоростной правый спуск я слишком поздно затормозил и гнал на скорости чуть больше 225 км/ч. Я выжал педаль тормоза до упора. Ещё и ещё. Ничего. Моя скорость была на 100 км/ч больше той, при которой я мог бы справиться с участком. Похоже, я сходил с трека, и когда я третий раз выжал тормоз, машина мчалась уже по траве к гравийной ловушке, подпрыгивая и создавая ощущение полета. Сначала я ударился о заграждения задним левым крылом. Затем меня отбросило, и тачка влетела в ограждение уже передними крыльями, в итоге коробка передач и подвеска были разбиты вдребезги. Ух, вот это поездочка!

Как ни странно, мой организм отреагировал быстро и чётко. Я оторвал руки от руля за секунду до того, как он начал бешено вращаться на 180 градусов; я точно сломал бы себе запястье, не убери я вовремя руку.

Я все объяснил Грэхэму, который даже не взглянул на меня из-за компьютера, когда я только зашёл к нему. «На бордюры наезжал?» — спросил он так, между прочим, хмурясь на показатели моей скорости.

«Ммм..не успел объехать».

«Похоже, колодки отошли».

«Ты о чем?»

Механики недовольно буркнули в мою сторону, когда начали отвинчивать искорёженные остатки от рамы. Гравийная ловушка так и посыпалась на пол их операционной.

«Иногда, когда наезжаешь на бордюр, колодки слегка отходят от тормозных дисков. И тогда нужно прокачать педаль тормоза, чтобы вновь восстановить сцепление и чтобы тормоза снова заработали», он показал мне жестом вверх и вниз, чтобы усилить эффект.

Бля, ну не осел ли я после этого? Такие знания больше пригодились бы мне в начале дня, но именно так бывает на гонках. Ты либо сам доходишь до этого, либо выходишь из игры.

Грэхэм с интересом прикусил губу, когда высчитывал моё промежуточное время, признав, что я оказался бы самым быстрым гонщиком, да ещё и со значительным отрывом. Затем он взглянул на меня и поинтересовался, в порядке ли моя шея. Наверное, он хоть немного, но всё-таки посочувствовал мне.

Структура зимних соревнований была разделена на два отборочных тура, победители которых в дальнейшем выходили в финал на Donington, и победитель, как говорится, получал всё.

Грэхэм дал чётко мне уяснить, что в гонке не бывает друзей и что мне нужно «порвать» всех уже на прогревочном круге. Разница, которая достигалась за счёт нужного разогрева шин и тормозов в первом заезде была очень важна и могла помочь мне пройти в лидирующую группу на квалификационном выступлении.

Я обнаружил одного назойливого японского противника, который все время пытался меня уязвить всеми возможными способами. Он все время тёрся о моё заднее колесо, чтобы сместить меня с трека, особенно на поворотах, и на прямых участках он постоянно грел меня сзади. Обороты зашкаливали, когда задние колёса отрывались от земли. Даже перчатки слетели.

Я дождался момента, когда он будет прямо за мной и со всей дури выжал тормоз так, что он залетел под меня и оказался где-то рядом с коробкой передач, ну а я взлетел в воздух. В итоге, наши махинации образовали пробку позади нас.

Он догнал меня по прямой, немного вытеснил, поравнявшись со мной, и мы гнали бок о бок, притираясь колесами, навстречу очередному повороту. Чтобы повернуть и не плыть по морю песка и щебня на гравийной ловушке, нужно было переключиться на третью и хорошенько затормозить. Япошка зашел с внешней стороны, напористый хрен.

Но я скорее съехал бы с утёса, чем затормозил. Я не отступал. Но и он был хорош, и наши следующие мгновения слились. Его переднее колесо задело моё заднее, и я взлетел над его боковыми понтонами. Мы вращались вокруг друг друга точно как в замедленной съёмке, Матрица, ей богу, и не оставили шансов идущим позади нас машинам, кроме как лететь прямо на нас. Меня не по-детски сплющило, а когда вращающаяся машина пролетала надо мной, её колесо задело мой шлем.

Когда пыль опустилась, я подумал про себя – неужели опять? Я никогда не чувствовал страха, когда участвовал в гонках, поэтому мне нужно было разработать какой-нибудь способ не попадать больше в подобные бестолковые аварии. Я быстренько очистил отметины от шин со шлема – а то меня точно заставили бы приобрести новый – и поковылял к команде.

Грэхэм не очень-то пошутил, назвав меня пещерной обезьяной. По результатам двух квалификационных туров я был на 12 месте в финальном заезде, который предстоял в воскресенье. Обгоны на таких соревнованиях были чрезвычайно редки и вызывающи, таким образом, и мои шансы на победу были слабоваты.

В день финального заезда я приехал на трек очень рано, полный готовности и рассчитывающий на положительный результат. Сэр Джеки внимательно изучил его команду ещё до прибытия гостей и спонсоров, среди которых, кстати, даже были члены Королевской семьи! Вокруг царила преисподняя, и повсюду мелькали красные рожи. Гоночные тягачи поднимали в воздух на стойках и вращали их колеса так, чтобы логотипы Goodyear показывали 12 часов. Повсюду что-то переключали и перепроверяли.

Роланд, механик номер 1 в нашей команде, в очередной раз осматривал днище моей машины. Я притащил ему чайку, а он удивил меня, улыбнувшись.

«Вы, ребята, должно быть, ненавидите меня», — сказал я.

«Да ладно, чувак. Ты здесь, чтобы побеждать. И нам по фигу, сколько ещё раз ты её расколошматишь вдребезги – мы всё поправим».

То, что Роланд был на моей стороне, многое меняло. Он увеличил угол атаки горизонтальной плоскости на переднем крыле, немного приподняв её и ввинтив шуруп в очередное отверстие. Это означало, что я мог легче и лучше выруливать между струями двигателей других гонщиков. Он спросил меня, что я думаю по поводу предстоящего соревнования. Я ответил, что у нас есть шансы на победу.

Через какое-то время меня и моего напарника, действующего ирландского чемпиона Ford Formula Тима Муллена, отвели в специальное место проведения корпоративных собраний и мероприятий. На командном гольфмобиле мы подъехали к маркизе, величиной с футбольное поле, чтобы познакомиться со спонсорами.

Три сотни пар глаз обратились в нашу сторону. Ржаво-красный костюм Тима повидал достаточно, а у меня на груди нелепо смотрелся раскрошенный номер, похожий больше на номер уборщика мусора, чем на значок бетмена. Наконец, появился сэр Джеки, трёхкратный чемпион мира Формулы 1, бывший олимпийский участник в стендовой стрельбе и один из самых неукоснительный и успешных водителей во всем мире.

Одетый в безупречно чистые шотландские клетчатые брюки с острыми загибами, которыми можно было ростбиф отрезать, а также прекрасно скроенный жакет из твида и с милой кепкой на голове, Джеки выглядел точно как помещик. Он еще раз оглядел нас обоих, и его соколиный взгляд упал на меня. Я знал, что за этим взглядом может скрываться и доброта, но только если бы я стоял на подиуме.

Ему озвучили наши стартовые позиции. «Тим седьмой, а Бен двенадцатый после небольшого ДТП во втором заезде». Лучше бы ему этого не говорили.

«Что ж, кажется, вам сегодня придётся хорошенько потрудиться, ребята».

О да, обязательно.

Джеки взял микрофон и произнёс прекрасно подготовленную речь о команде и о формате проведения мероприятия. Нам можно было идти.

Я знал, что мне нужно было произвести на него впечатление, если я хотел остаться в команде, и это означало чуть ли не победу в финале. Я мысленно составил некую карту возможностей обгона, идеального старта и самых быстрых кругов. Правда такие сценарии вряд ли когда срабатывали при непосредственной встрече с врагом, но, тем не менее, подготовка к успеху увеличивало шансы на него.

Я пристегнул ремни, и пока стоял на стартовой линии, ничего другого не оставалось, как продумать снова и снова самое важное: терпение и осмотрительные манёвры. Джеки неспешно прогуливался по стартовой полосе и о чем-то шептался с Грэхэмом, и затем повернулся ко мне и сказал: «Помни, парень, победить гонку можно только используя это – он показал пальцем мне на голову, – а не это – на этот раз он указал мне между ног. Разница между отчаянной смелостью и откровенной глупостью должна быть чётко для тебя определена».

Я очень внимательно слушал совет этого великого человека, но что-то подсказывало мне, что на этот раз мне пригодится как раз, то, что у меня между ног.

Наконец, весь персонал покинул стартовое место, все, кроме Роланда, он держал в руках сигнальное табло. Я почувствовал странное чувство любви к этому последнему человеку, который провожал меня в новый странный мир, это была точно любовь пациента к медсестре. Он был как бы последней ниточкой, связывающей тебя с прошлым миром. Он поднял большой палец вверх и дал старт.

Я посмотрел на других гонщиков впереди меня. По сигналу зеленого флага мы все отправились на разогревочный круг. Машины маневрировали из стороны в сторону, несколько раз настолько ускорились, что чуть не столкнулись друг с другом. Я думаю, все соперники скушали их порцию овсянки на завтрак, голодные бы точно не прошли в финал.

Наконец построение закончилось на финальном отрезке из зигзагообразных препятствий. Я еще раз проверил дроссель и тормоза, чтобы убедиться, что они хорошенько разогрелись, и отправился на своё стартовое место. Ну, ребята, вам несдобровать…

Первая передача. Обороты до 5 с половиной тысяч. Сцепление.

Ярко желтое 5 секундное табло загорелось на сигнальном мостике. Движки заревели. Я на миллиметр прополз вперёд.

Зажглись красные огни и затем, сразу же, зеленые. Я помчался.

Все закружилось вокруг меня; я буквально сорвался со своей полосы и сразу же обогнал двух ребят, которые, как мне показалось, просто ползли по треку, и затем обошёл третьего, сделав опасное переключение передач типа вверх-нейтраль-вверх между первой и второй, и если бы со сцеплением было что-то не так, то гонка на этом для меня бы и закончилась.

Пилоты сплетались друг с другом, выискивая лучшую позицию для захода в первый стремительный поворот. С его внутренней стороны выстроилась целая очередь. Я и ещё несколько пилотов зашли с внешней стороны, я обогнал двоих, но затем немного встрял, так как нас прижимал сбоку зубчатый бордюр, который всегда устанавливают на выходе из поворота. Я гнал бок о бок с ещё одним пилотом, мы не уступали друг другу в скорости на пути к возвышенному участку Craners. Я занимал внутреннюю полосу, но на холодных шинах наши шансы были равны. Он поднялся первым, и я поднимался сразу же за ним. Хм, я был уже шестым, и даже почти пятым.

Мы змейкой пронеслись по последним участкам Donington и мимо заграждений пит-стопов, где Джеки восседал со своими знакомыми VIP. Я был не слишком-то близок к тому, чтобы обогнать парнишку впереди меня, но вдруг он заколебался и рано затормозил. Я не мог не принять такое приглашение и нанёс ему сокрушительный удар. Я промчался по внутренней обочине и проскользнул вперёд, привыкая уже к новому виду из всего четырех машин впереди меня.

Мой японский дружок в его серебряной ракете шел сразу же за лидирующей тройкой. Я пару раз помелькал у него в зеркалах, чтобы дать ему понять, что он следующий в моем меню, но на череде резких поворотов мне приходилось тяжеловато, так как я не на шутку выдыхался, да и машина не очень слушалась руля. Ко всему этому прибавилось ещё то, что финальный участок заезда был необъезженным и грязным, весь в осколках резины разных размеров, поэтому меня немного волочило по дороге. Это напоминало ощущение, когда наступаешь на банановую кожуру.

В какой-то момент на 210 км/ч как раз на этом участке, когда мои штаны уже порядком взмокли, я вдруг вспомнил… терпение. Повороты моего противника были тяжеловаты, и я знал, где-то он ошибется, нужно было только подождать. Мы направились на небольшой возвышенный, но прямой участок Coppice, я кое-где срезал, дав свежему воздуху обдувать крылья, и продолжил погоню.

Мы оба боролись достойно. Я ехал сбоку, в миллиметре от него, всячески прижимая его. Он крайне поздно затормозил, уступая мне его место, но затем сразу же попытался вернуть позицию. Я проплыл к следующему повороту, как раз тому, где мы с ним накануне играли в песочные войны. Я уже прошел 9 кругов, чтобы пройти ещё два и схватить лидера гонки за яйца.

Гонка шла полным ходом, и было все тяжелее и тяжелее обгонять противников, так как пилоты занимали их оптимальные позиции и старались всеми силами их не потерять, но и я не уступал. Лидеры боролись отчаянно за позиции, всячески притесняя друг друга. Да, победитель действительно получал всё.

Я поравнялся с Джастином Уилсоном на третьей позиции. Мне удалось задать ему жару на U-образном повороте McLeans и оставить его позади себя.

Теперь я уже гнал вторым на участке Redgate и обнаружил, что каждый раз на повороте я теряю пару десятых секунды за круг. Мой стиль на поворотах был одним и тем же: «медленно вхожу, быстро выхожу», однако это делало скорость максимальной при входе на прямой участок. Но если машина позволяла, можно было и ехать по принципу «быстро и вошел, и вышел». И как раз это помогло мне получить второе место.

На некотором расстоянии от себя я увидел Марка Хайнца. Мистер Ловкач как-то умудрялся чётко выруливать в этой кровавой борьбе. Конечно, в целом я был быстрее, но догнать его за ту горстку времени, которая у меня оставалась, было практически нереально.

Я выдавал всё лучшее и лучшее время, когда, наконец, сел ему на хвост. Он как-то вяло прошел U-образный поворот. Я не упустил этот шанс. Я ускорился, прижав его с правой стороны на петле по пути на McLeans. Не было времени мешкать, и Марк спихнул меня на траву.

Чтобы повернуть на 190 км/ч, такое дорожное покрытие было совсем неуместным. В момент, когда я сошел с трека, вся жизнь должна была промелькнуть у меня перед глазами, но вместо этого меня наградили панорамным видом логотипа Nestlé Ice Creams. В итоге, я вырулил с обочины, не отпуская педаль газа, и потерял небольшое расстояние, равное длине примерно 5 машин. Он должен был сдаться на зигзагообразных поворотах. Я уже чувствовал вкус победы на губах, когда мы бок о бок гнали на предпоследнем круге.

Только я приготовился окончательно добить Марка, как нам сигнализировали остановиться. Позади нас произошло серьёзное столкновение, и это означало, что гонка приостановлена. Таким образом, этот сраный прохиндей занял первое место, я второе, ну а Джастин третье.

Тут появился GT, сияющий и довольный. «Если ты будешь так же гонять каждый раз в следующем сезоне, то ты порвешь их всех на хрен! Невероятная гонка! Джеки сказал, ты выступил просто отпад».

И вот билет в мечту был у меня в руках. Взяв всё самое необходимое из их бесценного опыта, я мог бы и главный титул завоевать.

Но получилось все, не так, как я рассчитывал. Как сказал потом GT, я был для них «слишком стар», и они взяли Джастина. Но я, вместо этого, в следующем сезоне перепрыгнул в Формулу 3 National Series.

***

Моя машина Ф3 была сделана из прекрасного углепластика. Все, начиная от руля и заканчивая рычагом переключения передач, было в прекрасном состоянии. У нее была замысловатая жёсткая подвеска, как у машин Формулы 1 с четырехходовыми настраиваемыми амортизаторами и целой панелью настроек для их регулировки.

Она реагировала на малейшее движение водителя. Нужно было просто чётко представлять себе траекторию и тактику идеального круга, чтобы сделать все необходимые корректировки, чтобы в свою очередь не потерять те тысячные доли секунды на каждом повороте, которые являются решающими в заезде.

В Ф3 ты всегда был на острие ножа. Здесь рождались величайшие таланты Формулы 1, от Найждела Манселла до Шумахера, и, конечно же, величайшего Айртона Сенны.

Я одержал победу в большинстве заездов с поул-позиции, выдавая свои лучшие показатели и даже установив несколько рекордов. Пора было двигаться дальше и выступать на международных соревнованиях Formula 3 series и потягаться с серьёзными ребятами.

В 1997 году я занял место Хуана Пабло Монтойа в команде Fortec. Ребята гоняли на движках Mitsubishi, которые отлично себя рекомендовали в 96-ом. Руководитель команды утверждал, что я и Брайан Смит (аргентинец!) обеспечим победу в чемпионате без особых усилий.

Но, к сожалению, новая модификация Mitsubishi оказалась полным дерьмом. Брайан, Дарен Тернер, Уоррен Хьюз (который как раз гонял на Mitsubishi), да я смогли завоевать лишь горстку наград.

Приближалось время готовиться к гонке при поддержке British Grand Prix на Сильверстоуне. Как всегда, мой старик был рядом, с пачкой Marlboro в одной руке и секундомером в другой. Он замерял моё промежуточное время на разных секторах и говорил, что нужно исправить.

Он был очаровательным и общительным человеком, но задирал планку выше некуда. Я очень был к нему привязан, но, надо сказать, иногда было сложно быть его единственным сыном или одним из его коллег. Его даже прозвали «Бионический Билл» из-за его необыкновенных способностей работать по 20 часов в сутки.

Имея слабенький движок, вылететь с трека на повороте, в общем-то, было для меня теперь нормальным явлением. Мне едва удавалось дважды проехать трассу без аварий, прежде чем я «побитый» возвращался обратно в боксы и садился рядом с Дэйвидом Хэйлем, моим механиком по прозвищу Mole. Каждый раз, когда мы анализировали мои ошибки, с меня катился пот градом. Все в Формуле 3 было пропитано стремлением добиваться совершенства во всём, в частности в следующем – у водителя должна быть четкая угловая ориентация, если она единожды закрепилась в нем, то никогда уже не покидала его.

Mole приспустил очки и устремил на меня свой пронизывающий взгляд: «Тебе нужна пара минут, чтобы собраться с мыслями, парень?»

Я отрицательно покачал головой. «Давай уладим все это до начала следующего заезда».

Тут я услышал знакомый хриплый голос отца: «Марк Веббер наступает кому-то на пятки…»

Я был приклеен к монитору. «Мы в курсе, — промычал я сквозь зубы. – У меня недостаточная поворачиваемость на медленных поворотах».

«Так почему же ты до сих пор ничего с этим не сделал? Черепаха и та быстрее ползет».

Тут я просто не выдержал, резко вскочил и завопил: «Ну и вали тогда отсюда и кури свои сиги где-нибудь в другом месте! – мы стояли лицом к лицу, — Срать я хотел на твоего Веббера с высокой колокольни!»

Никто не смел разговаривать с ним в таком тоне. Он закипал, мои виски пульсировали. Молчание. Отец медленно покрутил баки. У нас никогда не доходило до драк, но мне, конечно, досталось бы, если что.

«Покажи им всем, на что ты способен, сынок». С этими словами он ушел.

Пару дней спустя в рамках рекламной кампании я встретился с Ури Геллером. Оказалось, что он страстный фанат авто, что было для него, — как для человека, который всё портил, к чему бы ни прикасался, — опасным хобби. Я заехал к нему в особняк на Темзе. У него был Кадиллак 76 года, покрытый 5 тысячами согнутых ложек. Он был приятным парнем и делал чертовски хороший кофе.

Ури не только сгибал ложки, но и каким-то образом умудрился создавать другие причудливые формы, какие я мог представить лишь в голове, например, сломанная стрела с крестом на кончике. Он здраво рассуждал по поводу спортивной психологии и был поражен моими проблемами, связанными со спонсорством, и поисками соревнований, по результатам которых я мог бы попасть в Формулу 1. Он вызывал в воображении образ, который я много раз вспоминал с тех пор, когда был в депрессии: «Все мы находимся внутри бутылки, которую уносит течением самой могущественной реки по имени судьба. Берег слишком далек от нас, но мы можем подталкивать бутылку в нужном направлении, если будем биться о нее. И хотя наши усилия ничтожны по сравнению с силой потока, который нас несет, мы все равно можем задавать себе направление: упорством».

Я верю, что мой берег ждет меня.

Я позвонил маме перед гонкой. После того, как она проболела за меня в первом сезоне, больше лично не появлялась на выступлениях.

«Привет, мам, я сегодня был у Ури Геллера».

«Ты его очень расстроил, ты в курсе?»

«Отца-то? Знаю. Это всё его критика…»

«Он очень тобой гордится. Наверное не говорил тебе, но он наблюдал за тобой весь день и сказал, что на самом быстром повороте Maggie ты был самым отчаянным и храбрым, сынок…»

Я тяжело сглотнул. Ну я и мудак.

«Здесь храбрости не достаточно. Может Ури противникам поршни погнет… Отец придет на гонку?»

«Не думаю. Он не хочет, – она вздохнула, — вы оба слишком похожи».

Ури приехал на Гран При как раз, когда мы отмечали день рожденья одного моего товарища по команде за пару часов до старта. Отец Брайана попросил его согнуть нож, которым мы резали торт, а затем вытерли остатки торта о внешнюю сторону выхлопной трубы на счастье. Ури пошёл на трибуну, мы проводили его улюлюканьями наших сигнальных гудков.

Гонка началась. Брайан и я делали все возможное, чтобы произвести впечатление на присутствующих на гонке представителей команд Формулы 1, но вдруг у Брайана начались проблемы с электрикой и он отправился на пит-стоп к своему лучшему механику Джо Бремнеру.

«Что, бля, еще стряслось?»

Выхлоп его машины не то, что погнулся или треснул, он полностью раскрошился – но только в тех местах, где Ури прикоснулся своим ножом. Я не верю в фокусы, но ни один из механиков никогда не видел ничего подобного.

После этого мы никогда не встречались с легендарным сгибателем ложек.

Пару лет я провел, скитаясь по Европе и Америке, шлифуя своё мастерство вместе с такими действительно великими пилотами, как Скотт Диксон и Такума Сато. Скотт в итоге стал королем Indycar Racing. Когда мы были партнерами в Indy Lights, он был единственным Новозеландцем, который мог нажраться до невменяемости. А еще он мог включать стальной взгляд за доли секунды, я считал.

Еще одним моим партнёром был Такума Сато, протеже команды Хонда Формулы 1, хитрый, жилистый, абсолютно бесстрашный японец. Он выигрывал международные соревнования Ф3, а я пришел вторым на Marlboro Masters World Series в Зандфорт, Нидерланды. Такума опережал меня в квалификационных зачетах на сухом покрытии, но, когда мы проходили соревнования в Бельгии, я был гораздо быстрее на мокром покрытии. Моя машина была настолько хороша, что я был единственным водителем, который на предельной скорости проходил знаменитый скоростной поворот Eau Rouge. Когда гонка начиналась, пропитанный влагой трек очень быстро становился невидимым из-за тысячи брызг, летящих из-под колес. Такума вырывался вперед и был первым, кто мчался навстречу Eau Rouge…

Бойо, главный механик Таку, взгромоздился на крыше ремонтного пункта, забросил карту кругов и спешно шептал по радио связи: «Аккуратнее, Таку, не надо…»

Дождь шел гораздо сильнее, чем во время испытательного круга. На очередном повороте Таку задел окрашенный бордюр, не затормозив, затем влетел в огромную лужу, аквапланировал, развернулся на 180 градусов и врезался прямо в заграждение из шин. Это было смело, за это я его так сильно любил.

Моих выступлений было достаточно, чтобы вызывать интерес пары команд Формулы 1, и я выяснил, как можно было попасть на тестовый заезд команды Arrows. Это был тот самый скачок вперёд, которого я ждал с самого первого дня в гоночном спорте. У меня не было менеджера, поэтому на встречу пошел мой старик, чтобы внести деловую струю в это отчаянное предприятие.

Мы отлично поболтали с какими-то ребятами из их коммерческого отдела. Мы потягивали чаёк и хрустели печеньками, пока, наконец, не пришло время разобраться с денежным вопросом. Итак, тестовый заезд был у меня в кармане за разумную цену в полтора миллиона долларов.

Я постарался не подавиться чаем в тот момент и подумал, сколько же у них стоит стать членом команды. Я был в шоке от собственного невежества в финансовой стороне таких вопросов. Спонсоры, которые до сих пор поддерживали меня, точно поджав хвост дадут дёру, услышав подобные цифры.

Но у меня был запасной план. Он сработал у Михаэля Шумахера, может, он сработает и для меня.

Cледующая глава —>

Ссылки: